В серости и свежести

01 июня 2023, 17:28 ::: Культура и общество

Все мы люди, всем нам любопытно послушать, что происходит у других.
Роберт Курвиц, Святой и страшный аромат

Люди прижаты друг к другу. Непроизвольно сплетаются конечности, формируют единое целое, ютятся в небольшом автобусе, как спички в коробке. Кто-то доказывает свою правоту, надрывая голос, будто боится оказаться неправым, неуслышанным.

Волна возмущения возбуждает начало цепочки разношёрстных человеческих тел и затихает ближе к концу. Там беседуют две женщины. Образовавшиеся складки морщин украшают улыбки. «Внук твой, получается, каждый день вкусняшки ест?» – говорит одна, заглядывая в глаза. Уголки губ второй тянутся вверх, взгляд устремляется в грязное окно: «Получается. Ради него ведь и живу». Её раздражает внимание знакомой: лаконичности ответов позавидовали бы сами спартанцы, в каждом резком движении читается нервозность и усталость. Вслед за ней автобусная цивилизация шумит, разбавляет душный воздух бытовыми разговорами, давит саму себя, натирая руки о потрепанные кожаные ремни, и тешится надеждой о приближении заветной остановки.

На железнодорожной станции людей не так много. Их разговоры обрывками доносятся до уха и растворяются в стальном скрежете колёсных пар по рельсам. Поезд приближается, открывает створки и начинает набивать железные брюхи спешащими по делам. Вскоре город остаётся позади.

Человек имеет свойство адаптироваться к новым условиям. Но после адаптации любые условия приедаются: любимые пейзажи больше не вызывают внутреннего трепета, привычный график невольно заставляет забыть, что жизнь бывает другой, изведанные пути побуждают пойти по новому маршруту. И смена обстановки в таком случае – такое же действенное средство от заразы-рутины, как чистотел от бактерий.

***

Крутые Хутора – небольшой посёлок, чей покой нарушается робкой кукушкой и звоном колоколов возвышающегося над горизонтом Благовещенского храма. Для некоторых это здание – очаг культуры, для других – неотъемлемая часть жизни, а иные, совсем немногие, помнят его только как складское помещение. В жаркие дни хочется скрыться в тени древнего храма, в дождь – укрыться в надышанном притворе и остаться наедине со своими мыслями. В солнечных очках Елены Нефёдоровой отражается величественное сооружение. Её тихий благоговейный голос рассуждает о важности храма для местных и приезжающих из других районов. Невзирая на совершённые за прожитые годы путешествия, женщина находит время и силы вернуться сюда: эти шершавые камни и пара колоколов являются частью чего-то сокровенного, необъяснимо-необъятного. Неподалеку от церкви уютное кладбище: могилы убраны, тропки расчищены. Подобные места обычно нагоняют тоску, являют собой горькое напоминание об итоге мимолётного в глазах вечности существования. Но здесь всё ощущается по-другому: местные часто навещают усопших, не позволяя им стать забытыми, и кладбище с умиротворением встречает живых и мертвых. И кажется, что смерть не так страшна, пока есть тот, кто хранит воспоминания.

Село может показаться тихим: его в основном населяют дети и старики. Но люди здесь подобны муравьям. Их бурная деятельность незаметна чужому глазу. Обнаружив проблему, сельчане, несмотря на домашние дела, собираются в большом муравейнике – Доме культуры – и обсуждают возможные пути решения.

***

Частая Дубрава находится совсем недалеко от Крутых Хуторов, но заметно отличается. Домов здесь больше. Дома здесь больше. Улицы оживлённее: то тут, то там слышны крики петухов и восторженные возгласы играющих ребят, а проходящие мимо взрослые, заметив их торжество, улыбаются – вспоминают юность – и продолжают путь. Местная церковь отливает лазурью. Сливается с небом. Вокруг неё стоят цветущие тонкие вишни. Белые цветки на молодых ветках – вестники приближающегося лета. За закрытыми глазами возникают теплые воспоминания, уши улавливают песни насекомых, тёплый воздух чувствуется кожей.

Лето со временем перестаёт быть особенным. Оно больше не ассоциируется с отдыхом и свободой: возраст и "взрослые" проблемы обезличивают его. В городе, среди близнецов-многоэтажек, трудно опознать межсезонье. Единственный знак – грязь на дорогах.

В Частой Дубраве весна приходит вместе с большими лужами и яркими резиновыми сапожками, зима – с озорным смехом, толстым слоем снега и санками, осень – с пёстрым ковром, по которому шагают недовольные школьники, не успевшие насладиться жаркими деньками. Детская впечатлительность и склонность к преувеличениям отлично скрашивает однообразные будни. Каждый день ребята сталкиваются с загадочными событиями. Множество голосов перебивает друг друга, споря о белом призраке около пруда, возле которого третьеклассники нашли пса Бородача (уж очень длинная и мягкая бородка у этого четвероногого). С тех пор собака ни на минуту не оставляет юных хозяев. Если пройти к северу от школы в сторону пруда, можно повстречать наводящего ужас белого призрака, жующего траву и задорно блеющего.

***

Село Боринское встречает проезжающие машины любопытным «Му-у-у». Рыжие хвосты болтаются из стороны в сторону, отгоняя мух, а копыта топчутся по земле. Посёлок строился возле чугуноплавильного завода в петровскую эпоху, и кипящий металл застыл лабиринтами заводов, окружая деревенские домики.

Многие жители Боринского держат скот, поэтому у них не находится свободного времени: встают раньше первых лучей солнца, занимаются домом, позже – животиной, и так днями напролёт. Людмила Бородина не исключение. У женщины привыкшие к постоянному труду сильные руки с мозолями на ладонях. Волосы спрятаны под платком, защищающим голову от пекла. Её движения точны – сказывается опыт. Взгляд устремлён на собственных детей, играющих в мяч во дворе. Придёт время, и они будут такими же, как мать. Рутина совсем не беспокоит её. Да и некогда отвлекаться от дел насущных. «Труд, труд и ещё раз труд», – железный принцип, от которого она никогда не отступится.

***

Тесная квартира. Шум проезжающих машин. Старое одеяло оказывается на полу. За окном близнецы-многоэтажки возвышаются над людьми-точками. Говорят, человек возвращается совсем другим даже из маленького и непримечательного путешествия: в нём что-то меняется, и со временем от старого «Я» ничего не остаётся.

Крепкий чай. Шелест ткани и солнечные зайчики на пустой стене. Человек желает жить, а не влачить блёклое существование. Ему не помогут смена обстановки, созерцание зданий, детские забавы и переработки, пока он не найдёт то, чем сможет наслаждаться. Всегда проще, когда у тебя есть хоть какая-то причина действовать.

Шнурки ловко завязываются в бантик. Дверь со скрипом закрывается. Железный ключ приятно охлаждает кожу. Пора возвращаться.